Народный артист УССР, награжден государственной наградой России, медалью Пушкина, почетный гражданин Харькова. И это далеко не все регалии главного режиссера Харьковского государственного драматического театра имени Пушкина Александра Барсегяна. Недавно его коллекцию наград пополнила статуэтка премии «Народное признание» — за преданность искусству.

— «Народное признание» — насколько это было неожиданно?

— Скажу честно: я действительно не знал. Я уже 5 лет, — сколько проводится этот конкурс, — получаю приглашение на вручение этой премии. Несколько раз я был, потому что представляли наших актеров. А в этом году как-то не получалось. В этот день должен был приехать автор пьесы, по которой готовилась премьера. В одной из номинаций была представлена наша актриса Надежда Паницкая, поэтому я решил, что меня приглашают в ее поддержку. Приглашали настолько упорно, что у меня закралась мысль: я нужен там неспроста. Но о том, что сам стану лауреатом премии, как-то не думал.

— Для творческих людей насколько важно получать награды? Насколько необходимы звания?

— Если в математике понятно, за что становятся академиками, то в творческой среде сложно определить, кто более достоин, а кто — менее. И по этому поводу у меня произошла одна показательная история.

Когда я работал в Киеве, то много ездил за рубеж. И вот мы приезжаем в театр Брехта. Смотрели спектакль по Шекспиру с Максимилианом Шеллом. Тогда актеру было 27 лет. За кулисами после спектакля, как всегда, беседа. Говорю: какой прекрасный актер. На что мне отвечают: так он же получает 22 тысячи марок в месяц. И уже потом я узнал, что средняя зарплата — 3 тысячи марок в месяц. То есть, измерение статуса актера производилось по зарплате. Хороший актер дорого стоит, и тогда званий не нужно. А вот в Советском Союзе — хоть народный, хоть заслуженный, ни копейки за это не доплачивали. Заслуженный артист был такой же бедный, как и не заслуженный. Сейчас стало лучше, теперь уже лет десять за звания доплачивают. Немного, конечно, но тем не менее. На Западе в актерской среде совсем другое дело. Хотя там нет «барахла». Есть либо хорошие актеры, либо нету вообще. Так что звания мы еще не пережили. Пока в них есть совершенно прозаическая необходимость.

— Харьков и Киев всегда конкурировали в плане культурного развития. Как Вы видите сейчас эту ситуацию?

— Сегодня во всем чувствуются потери. И в науке, и в культуре, и в промышленности. И наша задача — восполнить эти потери. Реконструкция филармонии, строительство зданий для театров — ведь от этого выигрывает город. В Киеве, конечно, больше возможностей. Не хотелось бы касаться политики, но такое положение вещей неправильно. С одной стороны, по поводу финансов, логично, что в столице их больше. А в Харькове денег меньше, но зато почва очень благодатная. На культуру вообще щедро никто давать не будет. Ведь из этого сложно вынести какую-то финансовую выгоду.

Вот когда строили новое здание театра Пушкина, на это тратили только бюджетные деньги. И не потому, что я не хотел искать спонсоров. Просто у меня не получалось идти и просить. Я поговорил с двумя-тремя людьми. Но понял, что из этого ничего не получится, что мы не найдем общий язык.

— Зритель — это показатель уровня развития культуры в городе. Какой зритель сейчас в харьковском театре?

— Зритель меняется. И это понятно, потому что меняется государство, его экономическое состояние. Есть и технический прогресс, и серьезное влияние западной культуры. Публика молодеет. Сейчас в театре много студентов. И они отличаются от студентов советских (в хорошем смысле слова) агрессивной требовательностью. Когда-то в театр приводили студентов и говорили: посмотрите, похлопаете и можете уходить. Понравилось — не понравилось — этот вопрос никого не волновал. Сейчас если зритель не принимает спектакль, то нужно его перерабатывать. Человека сегодня уже невозможно заставить смотреть то, что ему не нравится. Прибавилась взыскательность. И поэтому стало сложнее работать. Но мне кажется, театр справляется со своей задачей, если актеры выходят на сцену в полный зал.